СМЕРТЬ ПРОТОИЕРЕЯ АЛЕКСАНДРА МЕНЯ в своё время всколыхнула наше общество и поставило перед ним множество вопросов: кто мы, что мы, откуда пришли и куда идём? Этот человек был знаменем своего времени. Замечательный священник, миссионер, оратор, писатель, он оставил после себя большое наследие. Читая его книги, люди и до сих пор приходят к Богу.
Он жил на рубеже двух эпох, двух систем, двух культур. Его деятельность была многим неугодна. Он погиб как мученик. Но дело его остаётся. Выходят огромными тиражами его книги, диски с записями проповедей, функционирует фонд его имени, сопредседателем которого является брат священника П. В. Мень, он же выпускающий редактор московского Издательского дома «Жизнь с Богом».
Накануне очередного дня рождения о. Александра (22 января) мы встретились с Павлом Вольфовичем в храме св. бесср. Космы и Дамиана, и у нас состоялась следующая беседа.

Из досье

ПРОТОИЕРЕЙ АЛЕКСАНДР МЕНЬ (1935-1990) — проповедник, просветитель, религиозный философ, автор книг по богословию и истории религии. Был первым советским священником, выступившим с проповедью на телевидении. Общий тираж книг отца Александра составляет около 7 млн экземпляров, они переведены на 16 языков мира, а отдельные работы и статьи — на 40 языков.
В сентябре 2011 года Патриарх Московский и всея Руси Кирилл благословил распространение трудов отца Александра Меня в храмах Русской Православной Церкви.

Он очень хорошо понимал людей!

— Павел Вольфович, расскажите, пожалуйста, об отце Александре: каким он был? Какие у него были черты характера, отличавшие его от других людей?

— У него было свойство, которое очень редко встречается — очень быстро понимать другого человека и разворачиваться на 100 процентов к нему. В детстве нам мама говорила: «Если тебя кто-нибудь о чём-нибудь просит, ты знай, что это как Христос к тебе пришёл, старайся всё, что можно, сделать». И у Александра это получалось, потому что он хорошо понимал людей. Он всегда умел найти нужную тональность, учитывая образование человека, его ум и способности.

— Мне кажется, это свойство Христа, Бога — понимать и принимать нас такими, какие мы есть.

— Да, он был необыкновенный человек! Я знаю десятки людей, которые говорили: «У меня были с ним такие доверительные, особые отношения!» Он умел общаться. За столом, в гостях, на праздниках обычно ведут пустые разговоры, но он умел нас всех так развернуть, что через полчаса мы начинали говорить об очень важных вещах. Кроме того, у него было необыкновенное ощущение времени.

— Это врождённое свойство, как дар Божий, или что-то иное? Каким он был в детстве?

— Эта щедрость душевная, конечно, была подготовлена воспитанием. Мама была человеком глубоко верующим, самостоятельно прошедшим путь к Богу. Это был её выбор.

— А папа?

— Папа был в стороне от этого. Говоря современным языком, он был агностиком. Но он был необыкновенно добрым человеком. Мама воспитывала нас в православной традиции. Мы ходили на все службы, и папа не возражал. Он пытался говорить, что это, мол, не наше. Но Александр ему как-то ответил: «Нет, я докажу, что это наше».

— Были у вас в семье ещё братья, сестры?

— Нет, нас было двое. У нас были такие отношения, что мы могли говорить при ком-то намёками так, что никто не понимал, о чём мы говорим. Была близость необыкновенная. В детстве он слыл очень хорошим рассказчиком. Как-то в пионерском лагере ребята, узнав, что я тоже Мень, стали меня просить: «Ну, расскажи что-нибудь!», и я узнал, что Александр, который был перед этим в том же лагере, пересказывал им книжки. И он рассказывал всегда так интересно, что сам я до 9 класса почти ничего не читал, а предпочитал его слушать.

— А какая у вас была разница в возрасте?

— 3 года и 10 месяцев. Когда он был подростком, меня, младшего брата, на праздники брал с собой. Помню, собирались ребята лет по 16 под Новый год, и меня посвятили в рыцари. Александр сказал: «Вот мой брат. Его надо в рыцари посвятить, чтобы он на равных вошел в нашу компанию». А мне было 12 лет. Такая тактичность и забота была для него очень характерна.

В своих произведениях он всегда диалогичен, никогда ничего не навязывает. Он всегда разговаривает с читателем. Диалог — это, конечно, очень важно, он вёл эти разговоры и со взрослыми, и с маленькими. У него есть книги о Христе для самых маленьких, для средних и для взрослых. Уже в 15 лет Александр написал свою первую книжку о Христе и даже украсил своими рисунками, а в 20 лет была готова первая самиздатская редакция «Сына Человеческого».

Когда был сделан выбор

ВОЛЬФ ГЕРШ-ЛЕЙБОВИЧ и Елена Семёновна с сыновьями Александром и Павлом

— В детстве отец Александр чем-то интересовался, кроме Библии?

— Он интересовался биологией, ходил в кружки охраны природы, прекрасно рисовал, особенно животных, он учился у анималистов.

— То есть его интересовала жизнь во всём её многообразии?

— Да, безусловно.

— Он такой исследователь, ему важно было докопаться до сути духовной?

— Конечно. Сейчас мне из издательства «Жизнь замечательных людей» звонят, просят написать книгу о нём. Мне очень хочется выпустить такую книгу, потому что эту серию «Жизнь замечательных людей» Александр собирал, интересовался, как «замечательные люди» открывали для себя важные вещи — внутренние, смысловые. Если он что-то изучал, то изучал основательно.

— Отец Александр выбрал для себя богословскую, пастырскую стезю, но ведь у него было много возможностей себя реализовать. Почему он выбрал всё-таки священнический путь?

— Я думаю, это связано с тем, что в нашем детстве лучшие люди — это были священники катакомбной церкви. Эта среда определила его систему ценностей. Их преследовали, сажали, но вместе с тем они сохраняли и радость жизни, и открытость к миру, и живую молитву.

— А был ли у отца Александра момент, как сейчас говорят, встречи с Богом, который привёл к мысли избрать именно этот путь?

— Он считал, что к каждому человеку, независимо от веры, приходит момент, когда он делает самостоятельный выбор. У него был такой момент лет в 12, он даже об этом говорит в воспоминаниях, посвящённых теме его прихода к Богу. Был момент, когда он понял, что в системе всех ценностей вот это является самым главным. Потом он рассказывал о том, что, ещё будучи подростком, он понял, что коммунистическая идеология является карикатурой на религиозность. Он пришёл к мысли, что необходимы пастыри, потому что овец, обывателей, которых фактически обманывали, все эти 70 лет держали в неведении, что есть Бог. В некоторых воспоминаниях я читал, как тяжело кому-то было не быть пионером, комсомольцем. Александр был настолько коммуникабельным, что это ему не было сложно. Он не был ни пионером, ни комсомольцем. Приставали, естественно, на эту тему. Я помню, приходила его классная руководительница. Она уговаривала отца, чтобы он повлиял на сына с тем, чтобы тот вступил в комсомол.

— Отец Александр был человеком принципиальным…

— Понимаете, мы жили в церковной среде, и наша духовная руководительница, схиигуменья Мария, общалась с каждым индивидуально. Мне она, например, сказала: «Тебе лучше не быть пионером», а я говорил: «А вот девочки-то ходят в галстуках» (знакомые из верующих семей). Она отвечала: «Девочки — другое дело, а ты скажи, что не хочешь». И я не был ни пионером, ни комсомольцем.

— А сверстники знали, что вы верующие? Как они к этому относились?

— Сверстники первоначально не догадывались, они были в стороне от этих вещей. Но потом одна родительница зашла к нам, увидела иконы и кому-то донесла об этом. Но на самом деле в то время была такая обстановка, что поднять этот вопрос было невозможно — школе могло попасть. Поэтому всё спустили на тормозах: «Не хочешь быть пионером? Ну и не надо!»

— А вы с мамой ходили по воскресеньям в церковь?

— Да, но мы не с мамой ходили. Когда мы выросли, мы знали много приходов. Сегодня мне хотелось пойти в один приход, завтра в другой. Дело в том, что послевоенный период был более или менее спокойный. В храмах по воскресным вечерам выступали священники. Например, в Сокольниках рассказывали о литургии, в другой церкви — об истории Церкви, поэтому мы ходили в разные приходы. Но то, что ходили каждое воскресенье — это безусловно.

«Здесь действовал профессионал!»

ОН БЫЛ ПЛАМЕННЫМ проповедником

— Когда отец Александр был уже священником, как к нему относились? Были ли у него недоброжелатели? Как относились к его миссионерской деятельности власти и Церковь?

— Мы прекрасно понимали, поскольку вышли из катакомбной среды, что епископы находятся под страшным давлением. Я помню, когда Александр уже служил в Новой Деревне, он встретился с митрополитом Ювеналием. После встречи он мне сказал: «Ты будешь смеяться, но митрополит оказался верующим». А про Питирима говорил: «В КГБ думают, что он верующий, но они ошибаются». Это был узкий круг, и мы знали, что в нём происходит. Когда мы ещё были в школе, ходили на проповеди отца Иоанна Крестьянкина в Измайлово. Но таких людей в то время были единицы, а остальные, так или иначе, сотрудничали с властями. Поэтому брат хорошо представлял себе всю эту ситуацию.

— Были ли у него какие-то предчувствия? Я имею в виду день его гибели?

— Предчувствия — не исключено. Он всегда говорил: «Времени мало осталось». Конечно, опасность была, но он всё же планировал какие-то вещи: это мы сделаем, это мы сделаем…

— Вы считаете, что это было: спланированная акция, или на него с топором напал сумасшедший?
— У меня есть косвенные доказательства того, что это сделал КГБ. В то время была такая установка: если какое-то движение начинает бурно развиваться, его надо пресечь. В 1974 году было письмо в ЦК министра ГБ Андропова относительно деятельности церковных активистов, и лидером группы назван Александр Мень. Во всяком случае, это было придумано в 1974 году. Если есть письмо главы МГБ, уже идёт серьёзная слежка. До 1985 года на него собирали материал и хотели посадить. И, как сказал митрополит Филарет (Вахрамеев) — мы с ним в юности прислуживали на Пресне, — «его отстоял Ювеналий». Но уже сменилась ситуация. Это было ближе к 1000-летию Крещения Руси, когда Патриарх встретился с Горбачёвым, и посадить его уже не могли. Всё время следили, взяли одного из прихожан, выяснили, что существует сеть занятий. Причём жена этого взятого человека занималась в воскресной школе с детьми, а это было уголовно наказуемо. Он пожалел жену и давал показания.

— Кроме того, отец Александр в те годы уже обрёл популярность!

— Да, последние месяцы попасть к нему на лекции было почти невозможно. Народу бы¬ло масса. Он охватывал в своих лекциях очень широкий круг проблем. Александр заключил договор на телевидении, раз в месяц он должен был выступать. Ему сказали: «Слово “Бог” нельзя употреблять!» И он вы¬ступил в телепередаче «Вечные вопросы», где не употребил слово «Бог», но они увидели, что это идеология чуждая и по-настоящему сильная. Для них этот вопрос был решён. Сейчас это непонятно, но тогда властям было очевидно: это — вражеская идеология, значит, надо бороться! Тем более что было столько сил потрачено на слежку! А когда это произошло, то приходили сотрудники милиции. Они рылись в его столе, что-то искали. Я всё время с ними общался, говорил: «Я понимаю, сейчас осень, у вас много работы». Они отвечали: «Какая же это работа! Мы отдыхаем». Я спросил: «А почему?» — «А потому что всё решают ТАМ! А мы тут так… чего-то ковыряемся, пишем». На месте убийства скосили траву, и только после дождя привели собак.

— А говорили вы со следователем, который вёл дело?

— Конечно! Я сижу со следователем, и он задаёт вопросы, совершенно не относящиеся к делу. Я ему говорю: «Вы знаете, у меня хватает интеллекта, чтобы понять, что вы ничего не ищете». Он мне улыбается и отвечает: «Да вы что, я уже 10 томов нашил». Кроме того, в то время появилась первая частная розыскная фирма «Алекс», сначала в Питере, потом в Москве. Илья Заславский, председатель Октябрьского исполкома г. Москвы, нанял «Алекс» для того, чтобы они вели параллельное расследование. Сотрудник фирмы, бывший офицер милиции, сказал мне: «Когда мы работаем, то наши коллеги обычно нам всё показывают, помогают, потому что им выгодно, когда увеличивается раскрываемость. Здесь же — полная блокада». Дошли до заместителя министра МВД, и тот сказал: «Ничего мы вам не дадим». То есть это совершенно однозначно кем-то прикрывалось. Кроме того, Александр записал на телевидении несколько передач, а после его смерти обнаружили, что записи стёрты.

— А мог отец Александр выжить?

— Нет, врач сказал: «Здесь действовал профессионал. Он ударил туда, где всё сходится, и выжить было абсолютно невозможно». Разговаривая с врачом, я спросил: «А если бы сразу подъехала “скорая помощь”?» Врач ответил: «Это всё бесполезно».

— Была информация, что он умер от потери крови.

— Была задета та самая «распределительная коробка» в голове, от которой зависит кровоснабжение всего организма. Мне врач, который делал вскрытие, сказал, что это был профессиональный смертельный удар. Вмешательство врачей ничего бы не изменило.

Люди, которые встречались с сотрудниками КГБ, говорили, что его ТАМ ненавидят. Я общался с человеком, занимающим пост заместителя министра образования. Он говорил, что они просто относятся к нему, как к Змею Горынычу.

Мы живём в переходный период

В КАБИНЕТЕ П. В. Меня

— Отец Александр был глубоко образованным человеком. Вас не беспокоит, что сейчас открывают много церквей, и нужны кадры, священнослужители, а людей готовят наспех?

— Митрополит Иларион создал аспирантуру, где преподают люди, вполне подготовленные, и он хочет создать слой всесторонне образованных священнослужителей. Из-за невежества многие сейчас не принимают отца Александра, потому что образование — это свобода. А сегодня это зачастую не нужно. Посмотрите, разве невозможно было сделать образовательный религиозный канал на телевидении? Ничего, пусто.

— Я участвовал не так давно в миссионерском съезде нашей Церкви. На нём Святейший поднимал вопросы, связанные с духовным просветительством страны. Он говорил о том, что Русь остается крещённой, но непросвещённой.

— Ничего не изменилось. Единственное, что изменилось — это свобода распространения духовной литературы, и то, что вы печатаете — это всё-таки свобода печати.

— Вы согласны, что без просветительства мы не выйдем из кризиса и экономического, и духовного?

— О чём речь! Это самое главное! Мне пишут много писем из разных регионов: «Вот я прочитал “Сына Человеческого”, и я обратился к Богу, стал христианином, крестился. Но скажите, где я могу найти общину, где я могу развиваться как личность?» То есть люди приходят в общины, но зачастую не находят там семьи, не находят общения, возможности духовно расти и совершенствоваться. И благотворительности никакой нет. Это именно задумано властями, потому что они понимают, что если будет благотворительность, возрастёт авторитет Церкви, который будет выше авторитета власти, которая людям не помогает. Понимаете? Я же знаю, какая идёт борьба за то, чтобы бомжей кормить.

— У вас здесь в приходе, я знаю, это было, но сейчас запретили.

— Много лет было. Мы кормили 500 человек. Запретили. Потом епископ написал Собянину письмо. Ответа нет. Идет жёсткий прессинг властей. Они не хотят, я это знаю не понаслышке.

— Ваше видение оптимистическое либо пессимистическое относительно возрождения страны?

— Я прекрасно понимаю, что жизнь сильно поменялась, и мы сейчас живём в переходный период. Люди аморфны и равнодушны к происходящему. Я считаю, что должно прийти другое поколение. Что оно принесёт? Будем надеяться, что там будут люди, которые будут относиться лучше к этой стране.

— В церкви можно видеть сегодня много молодежи: в вашем приходе, например, и в том, в питерском, что посещаю я.

— В Питере лучше обстановка. Я был там в некоторых приходах. Там всё как-то лучше, всё более внятно.

— Многие говорят, что отца Александра надо канонизировать, учитывая его жизнь, его смерть. Он мученик.

— Я в этом не сомневаюсь ни минуты. Он мученик, пострадавший за веру.

— Что этому мешает, как вы считаете?

— Мешает та ситуация, которая у нас сейчас в стране — это совершенно однозначно. Я знаю молодых священников, которые выучили несколько славянских слов и читают, ошибаясь, они не хотят образовываться. Они не хотят, чтобы им задавали неудобные вопросы, и такое положение дел сегодня многих устраивает.

КНИГИ ПРОТОИЕРЕЯ Александра Меня продолжают выходить миллионными тиражами

Бабушку исцелил святой Иоанн Кронштадтский

— Были в вашей жизни случаи, когда Бог явно вмешивался и спасал вас от чего-то или являл вам то, от чего вы испытывали потрясение или какое-то очень сильное волнение?

— Есть реальная история моей прабабушки, которую исцелил Иоанн Кронштадтский. Рассказывала моя мама. Это было в Харькове, в XIX веке. Бабушка осталась вдовой с 7 детьми. Она была иудейкой, община ей помогала. Вдруг у неё началось вздутие живота. Это было очень страшно, потому что она была ещё молодая. Про неё говорили, что она где-то забеременела. Ужас! И какая-то соседка сказала, что приехал Иоанн Кронштадтский, он чудотворец. Она ответила: «Как я пойду к нему, я же не православная». Но всё-таки пошла, и тот сказал: «Я вижу в вас веру. Хотя я знаю, что вы иудейского вероисповедания, но у вас всё пройдет». И прошло!

— Интересно! Святой Иоанн был прозорливцем!

— Я хочу сказать ещё про мою маму. У неё была настолько глубокая вера! Когда она была мною беременная, она заболела туберкулезом, и все врачи сказали, что надо сделать аборт. И она по вере своей (только по вере!) решила, что всё пройдет, и уехала в Тарусу, много ела, и по мере того, как у неё вырастал ребенок, происходило давление на лёгкие, у неё всё прошло. И я родился здоровым, более того — где-то в 30 лет я узнал, что у меня изоиммунная кровь, которая людей защищает. Мне звонили матери больных младенцев, чтобы я помог им кровью. Я — почётный донор.

— У вас какая-то особая кровь?

— Да, оказалось, что она с гепатитом борется. Я это случайно узнал, когда на работе стал сдавать кровь. В моей жизни было много кризисных моментов. Я был на Кубе, в других местах, но всегда в трудных обстоятельствах чувствовал, что какая-то помощь приходит. Я знаю многих своих друзей, у которых не было такого твёрдого ощущения, что Господь присутствует в их жизни. Но в трудные моменты я всегда чувствовал, что рядом со мной находится Сила, меня хранящая.

— Наверное, это самое главное в вере. Если этого нет, то получается, всё умозрительно. Скажите, а отец Александр никогда не являлся вам во сне?

— Я его видел неоднократно, причём всегда живым. Незадолго до смерти я был у него в церкви в Новой Деревне на исповеди и говорю: «Что творится в обществе? В приличной компании неудобно сказать, что ты православный». И он мне ответил: «Пока здесь есть крест и Евангелие, мы должны строить внутри». Это я услышал от него непосредственно. Очень жалко тех людей, которые этого не имели. А мне повезло.

ПАТРИАРХ АЛЕКСИЙ II:

Отец Александр был талантливым проповедником Слова Божия, добрым пастырем Церкви, он обладал щедрою душою и преданным Господу сердцем. Убийцы сотворили своё чёрное дело в момент, когда он мог бы ещё так много сделать для духовного просвещения и окормления чад Церкви. Не все его суждения полностью разделялись православными богословами, но ни одно из них не противоречило сути Священного Писания. Где как раз и подчёркивается, что надлежит быть разномыслиям между вами, дабы явились искуснейшие (1 Кор. 11:19).

МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ СУРОЖСКИЙ:

Мы не смеем говорить о своей оставленности, об одиночестве, о сиротстве! Отец Александр не умер, а приобщился к Жизни Божественной, остался для своих — знаемых и незнаемых, Пастырем добрым, молитвенником, ходатаем, заступником! И зовёт он каждого, кто его любил, кто в нём видел образ истинного христианина, на Путь Крестный и к славе Воскресения! «Будьте мне последователями, как и я последователь Христов!»

«А знаешь, всё ещё будет!»

— У народа сегодня сильная жажда Слова Божия, только вот как утолить эту жажду?
— Да, каждое поколение должно переосмыслить духовные ценности, исходя из того, что происходит вокруг, а не запираться куда-то.

— Подтверждение истинности того, что проповедовал отец Александр — ваш храм. Любому сюда приходящему понятно, что у вас слово не расходится с делом. У вас церковь, где много активных людей, много служений.

— У нас сейчас много евангельских групп, наверное, за 40 перевалило. Люди приходят в рабочие дни, читают Слово Божие. Они хотят общения, приятия, понимания их проблем, неформального отношения. Когда их отталкивают, они идут в секты, к мормонам или к свидетелям Иеговы. Сейчас, к сожалению, всё больше играют на каких-то чувствах: вот какую-то икону опять привезли или чьи-то мощи. А как же живое Слово Божие? Ведь вера от слышания, а слышание — от Слова Божия!

— Это в основном для людей, которые хотят чего-то земного, моментального, не пережитого. Но всё же это святыни, и через них тоже осуществляется помощь.

— Порой это превращается в чистое язычество: мы — вам, вы — нам. Встать на какой-то трудный путь и почувствовать какое-то другое отношение к жизни — это очень нелегко! Для этого, как говорил Владыка Антоний Сурожский, необходима встреча с человеком, у которого можно прочесть на лице печать вечности.

— Который помог бы встретиться с Богом?

— Да. Сколько приходит писем, в которых люди пишут: «Я почувствовал, что это мой путь, я стал христианином. Куда идти дальше?» Конечно, не всё так просто, но я думаю, что всё образуется. Не будет такого давления власти.

— Любая власть всегда пытается всё и вся контролировать. Павел Вольфович, пожелайте что-нибудь нашим читателям, исходя из наших сегодняшних реалий. Сейчас очень много уныния, как ни странно, у людей неверующих, и у верующих много всяких сомнений. Как им быть радостными?

— Я могу только повторить слова Александра: христианство — религия радости! Мы как раз сейчас выпускаем цикл его книг по истории Церкви. Знаете, ведь была блестящая цивилизация, философия, культура, уже всё сложилось, и христианство победило только благодаря христианам — людям, которые вдохновились Христом. И вот этот путь преображения, на который люди становились, очень важен. Я уверен, что новое поколение подарит нам и пастырей хороших. Потихоньку каждый может делать важное на своём месте. Как и вы со своей газетой — нести свет и попытку преображения внутреннего, а оттуда придёт и внешнее, безусловно. И придут святители, которые были на Руси и не только на Руси. У нас много отцов Церкви пострадавших, которые боролись за социальную и церковную справедливость. Всё это было и ещё будет. Сейчас у нас переходный, трудный период. Главное — не отчаиваться, а делать то, что в наших силах.

Беседу вёл Андрей ЗАЙЦЕВ
Фотографии автора и из архива семьи П. В. Меня